Неслучившееся

Ниже читайте интервью с автором «Неслучившегося» Дашей Стрельцовой, которое взяла писатель и главред «Альпина.Медиа» Кристина Ятковская.

«Мои родные выдуманные друзья»

Поздравляю с тем, что «Неслучившееся» — случилось, мы все этого давно ждали.
Но, с твоего позволения, я начну издалека. Расскажи, как ты начала писать. Каким был твой самый первый рассказ?

Даша Стрельцова: Приблизительно помню. Мне было лет восемь, и я вдруг (или не вдруг, но причины затерялись во времени) решила, что хочу стать детской писательницей. У меня была серая тетрадочка, и в ней я писала маленькие сказочки и рисовала к ним картинки. О чём были сказочки, уже не вспомню. Потом придумывала истории про свои любимые игрушки. В детстве, наверное, этим многие занимаются. Но меня это не покинуло и с возрастом. Я выросла и увидела, что во взрослой жизни тоже много интересного.

Твой писательский метод мне очень близок: ты не придумываешь специально, рассказы приходят к тебе сами (так написано в аннотации «Неслучившегося»). В целом — что для тебя писательство?

Д. С.: Результат душевной жизни. Если у меня она вот такая, какая есть, то и рассказы будут такими, и сколько бы я ни пыталась придумывать что-то совершенно новое, менять стиль, писать на актуальные и востребованные обществом темы — это будет неправда, не я, не моё. Внутри человека целый мир, состоящий из бесконечного количества мелочей, ежедневных переживаний — и переживаний более глобальных тоже. И вот этот мир хочется как-то выразить, показать другим, поделиться, потому что он невероятно прекрасен, ужасен, тяжёл, вызывает гордость и стыд — всё сразу.

Даша Стрельцова, фото Анастасии Яковлевой

Твой читатель — какой он? Для кого ты пишешь?

Д. С.: Для себя в первую очередь, хотя немного лицемерно так говорить, ведь я очень хочу, чтобы меня читали. Думаю, мой читатель чем-то похож на меня. Он любит рассматривать мелкие детали, думать о прошлом, ему часто бывает одиноко, но очень хорошо в этом одиночестве. Вообще, если честно, мне сложно представить своего читателя, потому что я только-только «вышла из тени» и пока с трудом перевариваю мысль, что мои тексты становятся достоянием общественности. В общем, время покажет. Может быть, моими читателями всегда будут мои друзья и знакомые — те, для кого мои рассказы дополняют образ меня самой, а мой образ, в свою очередь, дополняет рассказы.

Ты можешь отнести себя к какому-то жанру?

Д. С.: Из меня очень плохой теоретик. Мне кажется, рассказы «Неслучившегося» тяготеют к дневниковости и псевдодневниковости. Думаю, на меня повлиял магический реализм, хоть это, возможно, мало заметно.

По моим ощущениям, рассказы в сборнике «Неслучившееся» очень кинематографичные, их справедливо называют арт-хаусом. Сценарное ВГИКовское образование как-то влияет на твою литературу?

Д. С.: Если и влияет, то где-то в области подсознательного. Какое-то время оно мне, наоборот, мешало. Теория драматургии постоянно ставила мне рамки в построении сюжета, а я этих рамок не хотела. Потому что для меня сюжет, история — не на первом месте, по крайней мере в прозе. Думаю, кинематографичность присутствует скорее в каком-то визуальном плане, я действительно очень живо стараюсь обрисовать то, о чём пишу. В процессе создания рассказа я чувствую себя скорее режиссером или оператором, чем сценаристом.

Рассказ «Человек-приемник», где девочка начинает слышать мысленные монологи разных людей, напоминает мне голову писателя: кажется, мы сами вот так же слышим мысли наших героев. Это единственный рассказ в «Неслучившемся», у которого не открытый финал. Можем ли мы считать этот рассказ главным, таким как бы взглядом со стороны на все предыдущие? Допускаю, что эмоциональный танец «Одновременно» — что-то вроде бонус-трека после него. Поправь меня, если я ухожу далеко от твоего замысла.

Д. С.: У меня не было замысла связать «Человек-приёмник» и «Одновременно», потому что эти два рассказа создавались в очень разные моменты. Конечно, они перекликаются по смыслу, как и все рассказы в сборнике, иначе я бы их не стала объединять под одной крышей. «Человек-приёмник» — самый свежий рассказ в книге. Любопытно, что ты обратила внимание на финал — я не отдавала себе в этом отчёта. Думаю, этот рассказ был моим отчаянным диалогом с самой собой, там обе главные героини — девушка, которая слушает чужие мысли, и Дина, которой она помогает — это я. Две разные меня. Когда я дописала этот рассказ, я поняла, что только что спасла саму себя. И это, кстати, ещё один смысл писательства. Мы можем своими текстами помогать себе, вытаскивать из ям, а можем, наоборот, с помощью своей литературы совершать самоубийства.

Расскажи про буктрейлер. Это же почти что экранизация, такой тизер к чтению. Ты сама писала к нему сценарий?

Д. С.: Да, идея буктрейлера — моя, я написала сценарий и хотела даже снимать его самостоятельно поначалу. Но поняла, что, скорее всего, не справлюсь. Я очень благодарна команде Чтива и режиссёру Яне Шишкиной: они сделали всё возможное, чтобы понять мой замысел и воплотить его на экране. Было какое-то невероятное чувство от того, что мои герои, мои родные выдуманные друзья, вдруг ожили, и задвигались, и посмотрели мне в глаза. В целом, идея буктрейлера была в том, чтобы заявить атмосферу сборника. Эдакая ненавязчивость происходящего, рисунок мокрой кистью, ассоциации. Недосказанность.

Как ретроград не могу не спросить — будет ли бумажная версия? Хочется твою презентацию и экземпляр с автографом.

Д. С.: Чтиво — издательство в этом отношении новаторское, и вместе с тем даже несколько таинственное. Первое, что они издают — всегда электронный формат, уже затем выпускаются аудио- и бумажная версии. Однако когда это произойдёт в отношении «Неслучившегося» — для меня самой пока большой секрет.